Участие Ставрополя в революции 1905-1907 г.г.

Январь 1905 г. начался в России с событий в Петербурге, где утром 9 января нескончаемый поток людей устремился к Зимнему дворцу с петицией. Их встретили ружейные залпы, были убитые и раненые. События Кровавого воскресенья вызвали поистине ошеломляющий отклик.

Страну охватила волна революционных событий: в городах стало расти забастовочное движение, на селе вновь вспыхнули крестьянские волнения. Крестьяне принялись запахивать помещичьи угодья, не довольствуясь своими наделами, делить между собой запасы зерна, сена, скота, взятые в помещичьих усадьбах.

Одной из причин, толкнувшей крестьян на революционные выступления, была острая нехватка земли. Вследствие этого хлеба собиралось мало, а если учесть, что раз в три года в наших краях был неурожай, то можно представить себе бедственную картину ставропольского крестьянина в начале XX века.

Одними из инициаторов и зачинателей волнений в Ставропольском уезде выступили крестьяне с. Русская Борковка. Жители этого села, ссылаясь на жалованную грамоту царя Алексея Михайловича, два раза прибегали к самовольной вспашке графской земли и оба раза понесли жестокое наказание. Первый раз это произошло в мае 1899 г., когда все крестьяне Борковки выехали в поле и стали запахивать графскую землю. Незамедлительно прислали из Самары казаков и началась массовая порка крестьян Крестьянина Шаркова, одного из инициаторов этого Г выступления, подвергли наказанию в 200 ударов плетьми. С перебитой прикладом рукой его уложили на землю и стали бить, причем во время экзекуции сам земский начальник Яровой сел ему на ноги, «чтобы не брыкался».

В 1903 г. самовольная запашка закончилась тем, что 70 крестьян были избиты до полусмерти, из них 24 умерло, в том числе семеро в ставропольской тюрьме.

В связи с выступлением борковских крестьян Самарский комитет РСДРП выпустил специальную листовку, в которой заклеймил изуверские действия царских властей. Надо сказать, что Самарский комитет РСДРП придавал большое значение работе среди крестьян. Для этого была создана специальная аграрная группа комитета в составе А. А. Коростелева, А. Ф. Мастаева, В. Г. Попова, Р. Н. Дмитриева. А. А. Коростелев, например, неоднократно бывал в селах Ставропольского уезда — Пискалах, Ст. Буяне, Бинарадке, Царевщине и других. В Федоровке и Задельном проводил работу Р. Н. Дмитриев.

Члены аграрной группы рассказывали крестьянам о положении в стране, о борьбе рабочего класса за свержение царского самодержавия, подчеркивали необходимость укрепления союза рабочего класса с крестьянством в предстоящей революции.

Район металлистов Самары через рабочих-большевиков В. Попова и М. Головчанского имел постоянную связь с Бузулуком и Ставропольским уездом. Социал-демократическая литература в уезде распространялась через рабочего одной из ставропольских мастерских, крестьянина деревни Ташелка А. Журавлева.

Членам царевщинского социал-демократического кружка — Гусеву, Князеву и Солдатову — удалось устроиться приказчиками в удельное ведомство по заготовке бревен и дров. По воспоминаниям Г. П. Солдатова, «работы производились верст на 30—40 вверх по Волге, и лежащие здесь села Курумоч, Бинарадка, Пискалы, Федоровка, Зеленовка стали «рассадниками» революции. Рабочие сразу сдружились с приказчиками, которые совсем не были похожи на прежних, всячески их притеснявших. Получив доверие рабочих, приказчики начали постепенно приобщать их к политике. Сначала велась агитация, потом среди рабочих распространялись прокламации, их читали и обсуждали…» Так исподволь, постепенно распространялась революционная идеология среди ставропольчан. Активно занимался пропагандистской деятельностью среди ставропольских крестьян Алексей Семенович Буянов. Сам он был родом из Ставрополя, здесь жили его родители, а работал он учителем в Ташелке. Замелькала его фамилия среди жандармских бумаг с лета 1905 года. 6 мая на мельнице в деревне Анненской, собрав вокруг себя человек 15 крестьян, какой-то молодой человек в фуражке с околышем синего цвета убеждал их в несправедливости существующей системы землевладения. Это был Алексей Буянов. Полиция стала выявлять круг его знакомых. Среди них оказались ташелкские крестьяне: Андрей Логинов, Федор Губанов, Иван Афросиньин и некоторые другие. Ведя слежку за Буяновым, полицейский сотник с. Ташелка Лаврентий Пимонов зафиксировал, что «по приходу к кому-либо из них Буянова собиралось несколько человек крестьян и начиналась беседа, но о чем Буянов беседовал с крестьянами, узнать не удалось». Под влиянием Буянова его друг Николай Захарович Кузнецов, родом из Ширяевки, занимался пропагандой среди крестьян в с. Сосновка. В середине марта, по агентурным данным Самарского губернского жандармского управления, студентом Богомоловым из Ставрополя было составлено воззвание, в котором говорилось о необходимости скорейшего прекращения русско-японской войны. Под воззванием должны были подписаться сочувствующие. Как известно, все тяготы воины легли на плечи трудящихся и это вызвало недовольство широких масс империалистической войной. Уже в самом начале 1905 г. социал-демократические элементы стали распространять среди крестьян уезда листовки и обращения Самарского комитета РСДРП В с. Федоровка, Никольское, Русская и Мордовская Борковка, Нижнее Санчелеево, да и других местах, ходили по рукам листовки, озаглавленные, к примеру, так: «Канун революции», «Пауки и мухи», «Крестьяне, к вам наше слово!», «В бой за свободу!» и пр. В близлежащих к Мелекессу селах распространялись листовки и Симбирского комитета РСДРП. Это объясняется тем, что если Мелекесс в административном отношении и входил в состав Ставропольского уезда, то территориально он был гораздо ближе к Симбирску. На определенную связь ставропольчан с Самарским комитетом РСДРП указывает сохранившийся денежный отчет Самарского комитета РСДРП за август 1905 г. В главе «приход» отмечено, что из Ставрополя получено денежных средств 2 руб. 21 коп. Сама по себе сумма небольшая, из других мест поступали суммы побольше, но в данном случае интересна не цифра, а сам факт наличия связи. Заметно активизировала свою деятельность небольшая группа социалистов-революционеров (эсеры), созданная летом этого же года в Ставрополе. Сочувствующих партии эсеров было немало, особенно среди мелких земских служащих, сельской интеллигенции, главным образом среди учителей, которые находились в постоянном контакте с крестьянами. Они вели пропаганду среди сельского населения, поддерживали их борьбу против налогообложения и бюрократических злоупотреблений. Лидер эсеров В. Чернов так излагал свои взгляды на будущее: покончив с царизмом, России не следует идти вслед за Западом по пути промышленного капитализма, необходимо избрать свой собственный путь к социализму. Для этого, по его мнению, следовало провести земельную реформу, перераспределить землю в равных долях между всеми желающими трудиться на ней. При условии полной свободы труда независимые производители должны сами прийти к мысли о необходимости объединения в коллективные хозяйства — и тогда цель будет достигнута. Такая простая, хотя и во многом утопическая программа была понятна крестьянам и отвечала их чаяниям. В июле 1905 г. крестьяне из с. Нижнее Санчелеево, возвращаясь с базара из Ставрополя, сняли со столбов много социал-демократических прокламаций, которые затем читались в селе. По воспоминаниям крестьянина Ф. Л. Добришкина, в с. Мусорка действовала революционная группа крестьян во главе с Лазаревым, которая не только читала такие листовки, но и сама распространяла их по селам Мусоркской волости. Содержание листовок раскрывало крестьянству глаза не только на врага, который был рядом, — помещика и кулака, но и на городскую буржуазию. Например, в листовке «К крестьянам» Самарский комитет РСДРП писал: «Не надейтесь больше ни на царя, врага всенародного, ни на верных слуг — царских министров, губернаторов, земских начальников, становых, урядников и помещиков, сосущих из вас всю кровь! Надейтесь только на себя. Идите вместе с рабочим классом, не теряя ни дня, ни часа, и примыкайте к его борьбе за свободу». Организованные крестьянские группы проявляли себя и в других местах. По воспоминаниям пенсионера И. Шумилина, «в с. Ягодное действовала небольшая, но очень активная группа крестьянских бунтарей. Вот их имена: Иван Иванович Тимаков, Борис Григорьевич Коноватников, Матвей Терентьевич Давыдов, Сергей Иванович Горбунов, Михаил Дмитриевич Жестков, Дмитрий Ефимович Хрущев. Седьмым членом группы был Иван Васильевич Горохов. Он в то время находился в Самаре и возил оттуда в Ягодное политическую литературу, брошюры, читал их товарищам, распространял среди крестьян». По призыву рабочих Москвы в октябре 1905 г. началась политическая стачка, которая вскоре стала всероссийской. Останавливались заводы, фабрики, мастерские, закрывались магазины. Была прервана телефонная и телеграфная связь. Прекращались занятия в учебных заведениях. На призыв поддержать Всероссийскую политическую стачку в октябре 1905 г. первым в губернии откликнулся Ставрополь.

С 13 октября в город перестали поступать газеты, связь с Самарой прервалась. По Ставрополю ходили слухи, что в Петербурге разгромлена Петропавловская крепость, перебиты царские министры, сам царь бежал за границу. Причем об этом говорили даже учителя в школах. Город был полон слухами. Наконец 20 октября в город доставили царский «Манифест 17 октября». Царский манифест явился новым тактическим шагом самодержавия к отступлению перед развертывающейся революцией. В нем провозглашались гражданские свободы: неприкосновенность личности, свобода слова, совести, собраний и союзов. Это были лживые обещания. Около 9 часов вечера 20 октября в Ставрополе состоялся большой митинг местной интеллигенции и молодежи.

На митинге ветеринарным врачом М. П. Благодатным был зачитан и прокомментирован «Манифест 17 октября». Оратор призвал не придавать манифесту никакого значения, так как он не может удовлетворить требований народа. «После того как в Неве вместо воды течет кровь рабочих, о конституции не может быть и речи», — заявил М. П. Благодатный и призвал присутствующих принять участие в революции и действовать дружно. В поддержку оратора выступил и студент Голушенко. Донося об этом митинге в Самарское жандармское управление, уездный исправник писал: «После речей публика пела «Марсельезу» по заранее принесенным для этого книжкам. Пели вечную память убитому в Самаре рабочему» (неделю назад мирная демонстрация трудящихся Самары была расстреляна царскими войсками. 9 человек были тяжело ранены, а рабочий Иван Васильевич Карасев от полученных ран умер. Его память и почтили участники митинга). На этом же собрании учитель Ставропольского приходского мужского училища Григорий Семенович Москалев выступил с небольшой речью, которую закончил словами: «Долой самодержавие! Да здравствует революция!» В заключение митинга был организован сбор средств в пользу рабочих.

На 22 октября 1905 г. в Ставрополе была намечена, демонстрация против царского самодержавия с участием представителей сел и деревень уезда. Об этой демонстрации можно узнать из протокола допроса жандармами крестьянина с. Никольское Ефима Ключина, в котором говорилось: «Я лично однажды вместе с другими крестьянами был в г. Ставрополе у скотского доктора Благодатнова и слышал, как он толковал о том, как трудно крестьянам жить и высказал, что он старается за крестьян и внушал нам, что вся земля помещиков и графа Орлова-Давыдова должна разделяться поровну между крестьянами, которые ее обрабатывают… Потом доктор пригласил нас, крестьян, собраться к нему побольше, чтобы пройтись по городу с красным флагом…» Но накануне, 21 октября в Ставрополь прибыли солдаты и пришлось ограничиться нелегальными сходками за пределами города.

Оценивая обстановку этих дней, городской голова Цезарев отмечал, что «в Ставрополе за последнее время, благодаря агитации тех же лиц (Благодатный, Буянов и др.), начались забастовки в учебных заведениях — прогимназии и училищах. Ученики и ученицы находятся под влиянием своих учителей, ведущих пропаганду… Вообще пропаганда социал-демократов и революционеров по уезду быстро распространяется… прошу не отказать распорядиться прислать войска в количестве двух рот или же в крайнем случае одной роты и 50 казаков».

Бурное собрание проходило 13 ноября, на котором бывший секретарь уездной управы Лаврентий Прянишников закончил свою речь лозунгами: «Долой полицию! Долой крамольников тьмы!» 20 ноября на собрание уже пришло около 160 человек, здесь же присутствовало несколько крестьян из близлежащих сел. Ораторы М. П. Благодатный и А. С. Буянов убеждали, что добиться земли, улучшения жизни и свободы можно только путем борьбы с помещиками, капиталистами, царским самодержавием.

События 9 января 1905 г. послужили началом первой русской революции. Хотя рабочих в Ставрополе было немного, всего 23 человека, они приняли самое активное участие в революционных событиях. 10 августа 1905 г. объявили забастовку плотники, каменщики и кузнецы на строящейся мельнице купца Маркова, близ с. Никольское. Они потребовали нормального рабочего дня вместо обычного 16-часового. Эта стачка закончилась крупной победой рабочих — Марков вынужден был согласиться на их требования и рабочий день был снижен до 10,5 часов.

Вслед за выступлениями политического характера в городах начали усиливаться и крестьянские волнения в сельской местности. Одной из причин выступления крестьян было их крайне тяжелое экономическое положение. В Ставропольском уезде на каждую мужскую душу приходилось менее трех десятин земли. Если в среднем в Самарской губернии на каждый двор приходилось 19,9 дес. земли, то в Ставропольском уезде только 11,3. Это был самый низкий показатель по всей Самарской губернии.

В годы революции резко возросли недоимки. Например, в Ставропольском уезде они составляли: в 1904 г. — 4671 руб., в 1905 — 45118 руб., в 1906 г. — 154871 руб. Конечно, на такое резкое увеличение недоимок повлиял неурожайный 1905 и особенно 1906 гг. Крестьянству просто-напросто нечем было платить. Но, в первую очередь, недоимки выросли оттого, что крестьяне отказывались платить за землю.

Весной 1905 г. в селах Ставропольского уезда наблюдались разрозненные беспорядки в виде самовольных покосов, порубок леса, отдельных поджогов. Ставропольский исправник 22 апреля 1905 г. доносил губернатору, что «…хотя явных массовых беспорядков население не проявляет, но …оказывается, в рязанской вотчине, близ одного из хуторов, в 11 часов ночи 20 апреля сгорел крытый соломой кирпичный сарай, а близ  Городищ загорелся плетень, огораживающий лес. Чинам полиции по негласным разведкам слышатся угрозы, что подожгут хутор. Полицейской охраны недостаточно, тем более, что в других местах уезда были пожары, в имении Сосновского сгорел омет соломы и баня, а в селе Буяне горит лес».

Полицейский стражник понимал, что этим дело не кончится, и в конце рапорта просил губернатора прислать в Ставропольский уезд «воинскую силу, которая пресекла бы пока несерьезные посягательства на поджоги или другие беспорядки». И действительно, в этом году крестьянское движение было зарегистрировано в 19 волостях, что составило 52,8% от общего числа волостей Ставропольского уезда.

В первую очередь гнев и ярость крестьян были направлены на имения крупнейшего земельного магната России графа Орлова-Давыдова, которому только в Ставропольском уезде принадлежала земля площадью 57 тыс. десятин. Первый раз его имение подожгли 20 апреля, затем были зарегистрированы пожары 12, 14, 15, 25, 26 мая. Крестьяне с. Ташелка в графских лугах стали пасти скот, косить траву без разрешения. 23 июня крестьяне из близлежащих сел подожгли в борковском имении конюшню графа с 13-ю чистокровными лошадьми. Управляющий имением Васин телеграфировал в Самару, что «положение становится опасным, прошу усилить охрану».

Случаи крестьянских волнений вынудили графа Орлова-Давыдова немедленно обратиться за помощью в Министерство внутренних дел. Не откликнуться на просьбу одного из крупнейших землевладельцев страны царское правительство не могло и самарскому губернатору из столицы полетело грозное предупреждение о восстановлении порядка. Самарский губернатор вынужден был ответить так: «Недоразумения в экономии графа Орлова-Давыдова происходят вследствие отказа нанимать землю и отрабатывать за нее по назначенным конторами ценам. Крестьяне предъявили требования снижения арендных цен и повышения платы за отработку. Открытых беспорядков нет и по характеру недоразумений надобности в воинской силе нет ». Однако, губернатор недооценил настрой крестьян.  23 ноября против графа Орлова-Давыдова выступили крестьяне сел Никольское, Русская и Мордовская Борковка, Выселки, Васильевка. Нападению подвергся в первую очередь борковский хутор. Местный урядник, по донесению исправника, «убежал в Ставрополь пешком и без шапки». Бежал и другой, живший по соседству урядник Якушев. Как видно из обвинительного акта, толпа шла на приступ борковской экономии под импровизированный барабан, колотя в пустое ведро палкой.

Первыми пострадали квартиры служащих, потом стали громить квартиру управляющего. Постройки были подожжены. О событиях этой ночи можно узнать из документов. В Самарском государственном архиве хранится несколько писем борковского крестьянина Шаркова некоему Ивану Ржановнину. В письме от 5 декабря 1905 г. он пишет: «Желаю объяснить, что у нас случилось накануне, 24 ноября: зажгли графский хутор и в 24 часа все решили, а в неделю нигде ни одного хутора не осталось; все сожгли и развезли. Скот разогнали по себе. Овец всех 12 тысяч развезли и порезали. Все решено до основания. Начала наша волость Никольская, а потом Бритовка, Санчелеево и Ягодное».

В другом письме от 16 января 1906 г. он пишет: «Франц (управляющий Франц Иосифович Бек) скрылся за два дня до пожара и прятался до приезда казаков. Служащие на хуторе в первую ночь пожара убежали в лес, кто в чем попало, и сидели до свету, первым днем все уехали в город и сейчас стоят на квартирах». Любопытную картину поведения местных властей можно увидеть, читая письма П. В. Шаркова. «Власти в то время, начиная с ноября и весь декабрь, никакого действия не производили. Исправник хворал до приезда казаков, и вся полиция ходила как тени: не вредила ни в делах, ни в словах никому. Староста, старшина и сотский прятались, как бы не убили», — писалось в одном из них.

В некоторых случаях крестьяне принимали меры и по отношению к местным властям. В с. Тамбовка-Алексеевка сместили сельского старосту, поскольку он выступал против действий крестьян. В Ст. Бинарадке старосту не тронули, зато уменьшили жалованье волостному старшине.

25 ноября, покончив с борковским хутором, крестьяне приступили к разгрому трех близлежащих графских хуторов. 27 ноября 1905 г. скот и хлеб были развезены по деревням, а все графские служащие прогнаны. По заявлению управляющего борковским имением Франца Бека, убыток, нанесенный графу Орлову-Давыдову, составил примерно полтора миллиона рублей.

В тот же день крестьяне разгромили и барские имения в Ташелкской и Федоровской волостях. Эти имения принадлежали ставропольскому земскому начальнику Яровому, тому самому, который отличался своей жестокостью при подавлении крестьянских выступлений в Борковке в 1899 г. Видимо, у него были основания бояться крестьян, если позднее, в 1918 г. он покончил жизнь самоубийством.

27 ноября были погромы имений землевладельцев Сосновского и Аржанова в селах Федоровка, Сосновка, Ташелка, Зеленовка, Васильевка. 26 ноября крестьяне сел Кунеевка и Васильевка разгромили и сожгли Красный хутор Орлова-Давыдова, три лесных пикета и принадлежавшую ему же лесную пристань. Наконец 28 ноября крестьяне с. Ягодное разгромили и уничтожили ягодинский хутор все того же Орлова-Давыдова, к тому же увезли 286 возов сена у арендаторши графа Лазаревой.

Крестьяне понимали, что все богатства помещиков добыты в результате эксплуатации. Так, при разгроме имения Сосновского в с. Сосновка они заявили управляющему, что «имение создано штрафами и их трудами». В с. Никольское 27 ноября крестьяне предъявили владельцу имения купцу Маркову ультиматум, срок которого истекал в 4 часа дня 28 ноября. Для защиты имения в Никольское прибыл отряд казаков во главе с помощником исправника, которого крестьяне стали просить выступить в роли посредника между ними и Марковым. Они требовали от Маркова письменное обязательство о продаже крестьянам земли по назначенной ими цене, хотя и были убеждены, что земля уже давно окупила себя и ничего не стоит. Помощник исправника, видя агрессивное настроение крестьян, решил схитрить и выдал им письменную расписку в том, что, дескать, доведет эти требования до Маркова. Но крестьяне, понимая, что это уловка, потребовали: «Давай нам все сейчас!»

Пока шли переговоры, на базарной площади кто-то ударил в набат, толпа стала расти и все больше и больше проявляла решимость немедленно пойти громить имение. Под натиском крестьян казаки сначала отступили, но потом, дав несколько залпов и пустив в дело нагайки, разогнали нападающих, причем по донесению помощника исправника, 9 крестьян было ранено.

Страх перед народными выступлениями заставлял многих дальновидных ставропольских землевладельцев быть уступчивее. Так, крестьяне с. Ст. Бинарадка добились снижения арендной платы за землю с 18 до трех рублей за десятину. Крестьяне с. Вишенки, заранее зная, что договориться с владельцем имения Сосновским не удастся, решили пойти на хитрость. Они направили к помещику двух уполномоченных с предложением взять все имущество под охрану. Владелец, чтобы избежать разгрома, «но в то же время чувствуя, что в данном случае совершается захват, вынужден был разрешить взять с хутора хлеб и другое имущество на хранение, с тем чтобы были составлены именные списки, кем и что взято». Однако крестьяне отказались составить список, а взятое имущество поделили.

В фондах жандармского управления среди официальных бумаг канцеляристы подшили и одно частное письмо некоего 80-летнего Ивана Никитовича Ржановнина, бывшего самарского домовладельца. Летом 1905 г. он отдыхал на даче в Ставрополе. Видя вокруг крестьянские выступления, этот старичок-либерал написал губернатору письмо, где предлагал свои меры по прекращению революционных выступлений крестьян. В частности, он советовал «поехать в Борковку и поговорить с крестьянами, побеседовать с управляющим, написать письмо графу Орлову-Давыдову, и все разномыслие уладилось бы на славу и на общее согласие…»

Такой упрощенный взгляд на происходящие события не заинтересовал губернатора, им были посланы дополнительные войска в Ставрополь. Сам граф Орлов-Давыдов добился разрешения на покупку для своих служащих 80 винтовок и 8 тысяч патронов к ним. Кроме того, что Орлов-Давыдов вооружил своих служащих, он нанял дополнительно 100 охранников для своих имений в Ставропольском уезде. Несмотря на это, управляющий имением Франц Бек счел за благо уволиться и уехать за границу.

Вместе с размахом революционных выступлений росла и политическая сознательность крестьянства, что проявилось в принятии в ряде сел политических резолюций, в участившихся столкновениях с сельскими властями. Например, крестьяне с. Васильевка в декабре 1905 г. на общем сходе приняли такую резолюцию: «…все волнения, какие идут в некоторых местностях, показывают, какую страшную нужду терпят крестьяне, что жизнь их стала прямо нестерпимой. Кругом наших сел, деревень тянутся на десятки верст земли и из этой земли на долю того, кто ее обрабатывает, кто льет пот и кровь над ней, принадлежит всего по нескольку сажень…»

Они выдвигали следующие требования: а) всякая власть должна быть выборной и подчиняться народу; б) обучение во всяком учебном заведении должно быть бесплатным; в) нашим братьям рабочим дать восьмичасовой рабочий день, свободу стачек, хорошие жилища, достаточную заработную плату и пенсии в случае потери трудоспособности; г) необходимо сейчас даровать свободу всем пострадавшим за народное дело, так называемым «политическим преступникам».

Политические требования крестьян с. Васильевка очень грамотны, не исключено, что к составлению этой резолюции причастен приезжий из города социал-демократ.

Волнения, происходящие во многих населенных пунктах уезда, ставили местные власти в очень трудное положение. Команда казаков находилась все время в разъездах и караулах. Тогда решили направить в села на постой стражников, однако крестьянство зачастую выступало и против них. Так в с. Мусорка сельский сход категорически высказался против поселения в деревне стражников, во многих местах крестьяне отказывались предоставлять им помещения под квартиры. Власти решили прибегнуть к другому способу — стражников стали назначать из местных крестьян, как правило, из зажиточного слоя населения, потому что активизировалась именно беднейшая часть крестьянства.

Разрозненные крестьянские выступления, хотя и довольно многочисленные, не могли привести к успеху. Неудачей закончилась и предпринятая эсерами попытка поднять вооруженное восстание в Ставрополе. Идя на эту авантюру, эсеры рассчитывали, что среди крестьян еще живы воспоминания о Пугачеве и они мечтают о «второй вольнице». Планировалось захватить Ставрополь 21 июля 1906 г. Предварительно изучили обстановку, точно выяснили, где и сколько стоит воинских частей. Подобрали боевую дружину, по-возможности вооружили ее. Согласно разработанному плану, часть дружинников должна была прибыть на пароходе. Другая часть дружинников должна была пешком прийти в Ставрополь. Но среди эсеров было немало предателей и этот план «похода» на Ставрополь стал известен полиции.

21 июля 1906 г. ставропольская пристань была запружена полицией и казаками. Подошел пароход, с которого сошли трое молодых людей. Полицейским они показались подозрительными и их решили задержать. Молодые люди бросились бежать, на ходу отстреливаясь. Полицейские тоже открыли стрельбу.

Пока шла перестрелка, подошел пароход с частью боевой дружины. Услышав стрельбу, некоторые молодые дружинники, едва ступив на берег, бросились бежать. Их стали ловить, семерых арестовали.

Те 150 дружинников, которые подходили к Ставрополю пешим порядком, узнав о том, что произошло на пристани, поняли, что планы эсеров раскрыты, и не стали наступать на город. Вместо этого они ночью напали на Красный хутор Орлова-Давыдова, «откуда атакой удалось выбить кучку застигнутых врасплох казаков». После этого оружие было спрятано в лесу, а сами дружинники разошлись по своим селам.

Деятельность эсеров не привела к успеху. По воспоминаниям рабочего А. Ф. Мастяева, эсеры предлагали Самарскому комитету РСДРП принять участие в попытке поднять вооруженное восстание в Ставрополе, но комитет отказался, считая это выступление преждевременным.

Царское правительство жесточайшим образом расправилось с участниками революционных выступлений крестьянства. По селам и деревням разъезжали воинские команды и казачьи отряды. В самом Ставрополе разместили на постой 100 казаков, 200 стражников и 36 урядников. Наиболее активных участников выступлений отправляли в тюрьмы и предавали суду, других подвергали порке прямо на месте в качестве устрашения, у крестьян забирали имущество, хлеб в пользу помещиков.

В с. Русская Борковка 10 человек было подвергнуто порке, а 13 посажено в тюрьму. В с. Ташелка у крестьян Мишушина, Сунгурова, Зорина, Елисеева, Калинина, Родионова казаки забрали почти весь хлеб, оставив семьи голодать, а самих избили до полусмерти.

По далеко не полным данным, к судебной ответственности было привлечено 111 человек, 67 из них осудили и отправили по этапу в Сибирь. Вот что рассказал об этом крестьянин из Борковки П. И. Палагин: «М. С. Епанешникову, Ф. И. Забалуеву, П. И. Белову и мне было определено судом по четыре года каторжных работ и 12 лет находиться под надзором. Пожизненно запрещено возвращаться в Самарскую губернию. После жутких условий в тюрьме нас — 31 человек — отправили по этапу в Сибирь. Мы делали переходы от 25 до 45 верст. Идти сильно мешали кандалы, вес которых все больше и больше увеличивался и был доведен до 12 фунтов. Этапом мы прошли 880 верст. На пути нередко встречались виселицы… Только молодой и сильный организм спас меня от преждевременной смерти. Ноги мои были все в язвах, натертых кандалами. Из ран сочилась кровь».

В ряде сел под давлением властей, духовенства и местной буржуазии сельские сходы выносили «общественные приговоры», согласно которым участников революции высылали в Сибирь без суда. Так, например, произошло в с. Узюково. Там решили выслать в Сибирь 23 семьи, общей численностью 83 человека. Жестокость такого наказания, проявившаяся в результате услужливости местной буржуазии, поразила даже самарского губернатора, который прислал в Ставрополь земскому начальнику телеграмму, где говорилось: «Немедленно соберите узюковский сход, предупредите невозможности выселения 83 душ. Предложите пересмотреть приговор 20 июля высылки порочных членов».

Приговор был пересмотрен и в Сибирь было выслано 11 семей, имеющих в составе 43 человека. Это была беднейшая часть участников выступлений. Если не считать трех холостых парней, не имевших никакого имущества, то у остальных имелось только: у одного — изба, у второго — изба и амбар, у третьего — одна лошадь и одна корова. У многих и лошадей не было. А безлошадный крестьянин — самый бедный.

Трех крестьян из с. Ново-Матюшкино — В. Г. Лапкина, Е. Р. Жаркина, Е. М. Маслова — тоже решили выслать из села. Но если узюковских крестьян отправили в Сибирь за счет правительства, то этих — за счет сельского общества. Денег у общества не оказалось и приговор остался не исполненным.

Волнения среди крестьян Ставропольского уезда проходили на протяжении 1905 и 1906 гг., затем репрессии царского правительства пошли на убыль, хотя в 1907 г. и были отдельные вспышки. В частности, крестьяне с. Андреевка захватили землю у помещика Суслина и только прибытие казаков не дало развиться конфликту. Полицейские и жандармы стали подозрительнее, настороженно относились к любому незнакомому человеку. Поэтому, когда в апреле 1906 г. в Ставрополь приехали два молодых человека, И. М. Соколов и В. М. Гуськов, за ними сразу же установили слежку. При обыске у них в санях, под сеном обнаружили два револьвера и 62 патрона. Гуськова опознали в ходе следствия как Сергея Михайловича Гаврилова, бывшего студента Московского университета. Обоих хотели обвинить в пропаганде среди крестьян, но улик не было, и задержанных пришлось отпустить.

Царские власти долго не могли забыть крестьянские выступления. В феврале 1909 г. житель с. Ташла Иван Павлович Добрышкин решил поступить в Московский учительский институт. Для этого необходимо было свидетельство о политической благонадежности. Он обратился к самарскому губернатору, а тот не дал свидетельства на том основании, что Добрышкин в 1906 г. сидел в ставропольской тюрьме 6 месяцев за участие в крестьянских выступлениях. О событиях первой русской революции царским властям напоминала сама действительность. Самодержавие и его политический аппарат тоже кое-чему научились. Поэтому, как только 22 апреля 1911 г. жандармы дознались, что крестьяне из с. Русская Борковка С. А. Епанешников, И. С. Фадеев, Г. А., В. А. и И. В. Забалуевы, Е. И. Круглов и другие, И. М. Горбунков, Ф. П. Алмакаев, В. В. Бешаев из с. Мордовская Борковка замечены в волнениях («по слухам, как заявили некоторые лица, крестьянами решено, что если в этом году графская земля не поступит в их владение, произвести опять «забастовку» — разгром хутора графа Орлова-Давыдова»), начальник самарского жандармского управления полковник Критский забеспокоился. Немедленно было заведено дело и крестьян отдали под особый надзор полиции. Эта первая русская революция многому научила народные массы, но не устранила вызвавшие ее причины. Осуществление поставленных революцией задач было отложено на десяток лет.