Голод 1920-х годов в Ставрополе

После Октябрьской революции строительство нового общества начиналось в очень сложных условиях. В наследство от царской России нам достался низкий уровень развития производительных сил. Разорительные последствия мировой и гражданской войн, а также иностранной военной интервенции видны были всюду? Трудности первых лет Советской власти осложнились последствиями засухи, которая в 1920 г. поразила
Поволжье и ряд других регионов страны. Тема голода сейчас появляется на страницах различных изданий, к сожалению, нередко по политическим соображениям.Каждая политическая сила хочет приписать его появление противоположной стороне. Но кто бы ни был виноват в этом голоде — иностранные интервенты или большевики — голод был и на долгие времена останется в памяти народной.

Руководство страны предприняло ряд мер по ликвидации засухи 1920 года. Но лето 1921-го оказалось еще более знойным и жарким. Засуха 1921 г. охватила 40% всех посевных площадей страны, расположенных на
территории 36 губерний с населением 42 млн 936 тыс. человек, из которых около 33 млн были обречены на голод.  Особенно пострадало Поволжье. В Самарской губернии был собран урожай в 8 раз меньше, чем в засушливом 1920 г. Урожайность оказалась настолько низкой. что на отдельных тюлях его убирали ножницами, состригая оставшиеся, не сгоревшие от зноя колоски. С поля размером чуть более гектара удавалось собрать от 10 фунтов до полутора нудой. Население Самарской губернии, в том числе свыше 120 тыс. жителей Ставропольского уезда, оказалось в критическом положении. Голод охватил весь уезд,стал погибать скот.

По официальным данным, в марте 1922 г. в уезде было зарегистрировано 103345 голодающих. С весны 1921 по весну 1922 гг. количество и без того малого по численности скота уменьшилось: поголовье лошадей на 43,2%, коров — на 39%, свиней — на 58,9%, овец — на 95,1%. Людей охватила паника. Кто, уложив ценные вещи на повозки, кто пешком, бросив все на произвол судьбы, двигались по направлению к железнодорожным станциям, чтобы уехать в Сибирь или Среднюю Азию.

Небольшой вокзал станции Сызрань превратился в многотысячное скопление народа. Уехать было необычайно трудно. Чтобы купить билет, требовался специальный пропуск — разрешение на поездку. Кто выдавал такой пропуск и где его можно было получить, люди не знали. Поэтому на свой страх и риск любой останавливающийся состав, чаще всего товарный, люди облепляли как мухи. На подножках, буферах и особенно на крышах, везде были люди с мешками, узлами, чайниками. Неделями жили на станциях, чтобы суметь пристроиться где-нибудь на крыше вагона, ибо вооруженная охрана старалась не подпускать никого к остановившемуся заправиться составу. Чтобы хоть как-то помочь людям в переезде в другие районы, в соответствии с постановлением ВЦИК от 28 июля 1921 г. «О планомерном выселении из голодающих губерний» была организована эвакуация части населения из Ставропольского уезда. Конечно, не так-то просто бросить все и уехать на новое место, но голод диктовал свои условия. Первая организованная отправка голодающих из Ставрополя была осуществлена в сентябре 1921 г., когда удалось вывезти 679 Человек. На 15 июля 1922 г было вывезено 20 281 ставропольчан, кроме того, самостоятельно выехали в другие районы еще 5 727 человек. Люди уезжали на шахты Донбасса, на Каширстрой, Волховстрой, на грозненские и бакинские нефтепромыслы. Но большинство стремилось уехать туда, где был хлеб. В повести нашего земляка А. С. Неверова «Ташкент город хлебный» нашли отражение события того времени. Как неизменные спутники голода, повсеместно стали распространяться эпидемические заболевания. В особенности свирепствовал брюшной тиф. Официально в Ставропольском уезде в первые шесть месяцев 1922 г. было зарегистрировано число заболевших только брюшным тифом: в январе — 329 человек, в феврале — 273, в марте — 569, в апреле-мае — 440 человек. Но это только официальная статистика, а сколько было неучтенных? Те, кто непосредственно руководил борьбой с голодом, говорили: «Чтобы хоть немного приблизиться к истине, необходимо цифры заболеваемости и смертности увеличить по крайней мере в десять раз». Собранного в 1921 г. хлеба могло хватить только на 1— 2 месяца, уже в сентябре начался голод. Из-за отсутствия хлеба и других продуктов голодающие вынуждены были питаться мякиной и подсолнечной шелухой прошлых лет, сережками берез, листьями дуба и липы, многие употребляли в пищу голубей, ворон, галок, павших от бескормицы животных, различные изделия из кожи. Ставропольский уездный отдел здравоохранения вынужден был в сентябре 1921 г. обратиться к населению со специальными рекомендациями, в которых говорилось: «Уезздрав рекомендует к употреблению в пищу хлебокирень суссак и камыш; недопустимы: лебеда, катун, просяная мякина, мослы, дубовая кора, солома, желуди, глина, лыко, павшие животные».

Qт такого питания люди опухали, многие умирали. Истощенные голодом умирали не только в своих домах, но и на улицах, в лесу, куда направлялись в поисках
его-нибудь съестного. Нередко умирали от голода дети. Сейчас трудно поверить, но исторические документы беспристрастно свидетельствуют о случаях трупоедства в Ставрополе. Их было немного, но они были. На такое мог решиться только обезумевший от голода, психически ненормальный человек. По каждому подобному случаю проводилось дознание и, как правило, виновных отправляли на принудительное лечение.

Этого требовало и указание из Самары: «…лица, уличенные в трупоедстве и людоедстве, не должны привлекаться ни к административным, ни к судебным взысканиям как психически ненормальные» Замеченных в этом преступлении в Ставрополе в соответствии с распоряжением местных властей помещали в палату для душевнобольных местной больницы. Некоторые корпуса этой больницы сохранились до сих
пор в Портпоселке. Относительно этих вопиющих фактов Ленин записал в своем календаре: «Самарская г. Ставропольский уезд… Голод. Едят людей».
От голода за 8 месяцев 1922 г. в Ставропольском уезде умерло 10 687 человек, из них 8 075 взрослых и 2 112 детей. За это же время было зарегистрировано 37 случаев
трупоедства и 15 случаев каннибализма. Председатель Самарского губисполкома В. А. Антонов-Овсеенко, выступая на IX Всероссийском съезде Советов (декабрь 1921 г.) говорил о бедственном положении крестьянства. В частности, он упоминал: «По Ставропольскому уезду всего населения около 120 — 180 тысяч и по нашим исчислениям не более 10% — я не ошибаюсь, я называю точную цифру — могут протянуть до нового урожая собственными средствами, а 90% уже голодают, ибо из 12 волостей мы имеем только 4, расположенные около Волги, которые смогли собрать
хотя бы некоторое количество трав, и травой люди жили последние два месяца. Трава сейчас кончается. Скот, которого было порядочное количество, сейчас на 45%
сократился. Конечно, никоим образом нельзя будет дотянуть до весны, если не будет оказана соответствующая помощь…» При первых признаках приближающегося голода
Коммунистическая партия и органы Советской власти начали принимать соответствующие меры. 21 июля 1921 г. в газете «Правда» было опубликовано письмо
ЦК партии «Всем членам и всем организациям РКП». В нем говорилось: «Бедствие имеет огромные размеры, справиться с ним можно только при единодушном напряжении всех организованных сил Советской республики».

12 августа Ленин направил обращение к пролетариату всего мира с просьбой оказать помощь голодающему населению. Через несколько дней он пишет специальное «Обращение к крестьянам Украины» и призывает их оказать братскую помощь крестьянам Поволжья: «Помощь нужна быстрая. Помощь нужна обильная. Пусть не останется ни одного земледельца, который бы не поделился своим избытком с поволжскими голодающими крестьянами…» С 15 февраля 1921 г. была отменена всякая продовольственная и фуражная разверстка, усилено снабжение промышленными товарами. Продовольствие закупалось за границей, а также перебрасывалось из
урожайных районов. По распоряжению правительства работники транспорта упростили оформление документов по приему и выдаче грузов, предназначенных для голодающих губерний и обеспечивали их продвижение наравне с воинскими эшелонами. С лиц, допустивших задержку грузов, строго взыскивали, вплоть до привлечения их к суду революционного трибунала.

В стране развернулось движение работать по принципу: «Десять сытых кормят одного голодного». Распространялась лотерея, доход от которой полностью поступал в фонд помощи голодающим. Несмотря на надвигающуюся катастрофу, большинство населения Ставропольского уезда все-таки верило, что Советская власть не оставит их один на один с бедой. Проходивший в Ставрополе в январе 1922 г. съезд председателей волостных комитетов взаимопомощи заверил присутствующих, что приложит все силы, чтобы
обеспечить работу рабоче-крестьянского правительства в борьбе с голодом.

Но такой оптимизм проявляло далеко не все население. Поводов для критики правительства и существующего строя всегда хватало, особенно в трудное время,
но власти жестко ее пресекали. В частности, ставропольский уездком 15 марта 1921 г. издал следующий приказ: «Всех, кто говорит, что Советская власть взяла
у вас хлеб, а теперь вы должны умирать с голоду, считать предателями дела революции». По единичному факту не стали бы издавать подобный приказ для всего населения. О том, что власти «не шутили», говорит тот факт, что когда житель города Ставрополя Федор Горбунов заявил на митинге, что «коммунисты отбирают хлеб у крестьян и сами им
пользуются», то был за это осужден. После этого высказывать открыто недовольство властями было мало желающих. А в это время широко разворачивалось движение в
поддержку пострадавших от голода губерний. По всей стране были созданы комиссии помощи голодающим (помголы), которые организовывали сбор продовольствия, средств и материалов. Всеукраинский комитет помощи голодающим Поволжья открыл в Ставропольскомуезде 11 питательных пунктов для детей, в Ставропольском и Мелекесском уездах — столовые на 22 800 порций. Только в одном нашем уезде открыли 13 столовых. С его помощью начали действовать 5 фельдшерских пунктов и одна больница на 50 коек в с. Ташелка. В апреле 1922 г. в Ставрополь прибыл калужский медицинский отряд в составе врача Веры Петровны Мамоновой и лекпомов (помощники лекаря) М. С. Филипповой и В. М. Дьяконовой. Они обеспечивали работу больницы
на 50 коек. («-Уполномоченный Одесской комиссии помощи голодающим писал на Украину из Ставрополя: «…в Ставропольском уезде детей до 15 лет голодает 43 289 и взрослых — 101 588 человек». И далее: «На второй день было стремление во что бы то ни стало выехать из Самары, приехать домой и отдать последнее, что имеется, только бы не видеть столько жертв и голодных детей,просящих на улицах крошечку хлеба». В 1923 г. был издан типографским способом «Отчет Центральной комиссии помощи голодающим».

Предисловие к этой брошюре написал председатель Украинского ЦИК Г. И. Петровский. В нем говорилось: «Прочти, дорогой товарищ, этот отчет и помни, что от крови и пота пострадавшие крестьяне, рабочие и красноармейцы Украины из своих скромных трудов, капля покапле, все это собирали и спасли миллионы жизней.Гордись этим великим делом и развивай его потомствув назидание».1 августа 1921 г. в Ставрополе была создана уезднаякомиссия Помгол, которая распределяла довольно скудные запасы продовольствия, в первую очередь детям.Бездомных, потерявших родителей детей можно быловстретить везде. С мольбой в глазах они смотрели навзрослых: Для кормления детей в городе было открыто 9 детских домов, в которых питались 1 488 детей, 17детских домов действовало в селах уезда, где кормили 1 208 детей. Но этого не хватало. Видимо, этим объясняется то, что в городских детдомах 432 ребенка получали сухие пайки. Для размещения детей в Ставрополе им отвели лучшие здания, которые можно было подобрать. Одно из них — бывшее городское училище на углу Казанской и Набережной улиц, другое — дом купцаНадеждина на Цеховой; детский дом имени III Интернационала располагался в доме купца Климушина.Нижне-Санчелеевский волисполком отмечал, что«открытие детского дома для беспризорных детейсчитать неотложной задачей». Под детские дома отдалипомещение сельсовета и дом священника, это были самые лучшие и просторные строения в деревне. Можетбыть, выселив священника, сельсовет и допустил правовое нарушение, но по-человечески они были правы,«ибо интересы 60 сирот выше, чем интересы священника», — так писали в резолюции. Остальные 70 сиротбыли распределены по «десятидворкам». Десять крестьянских дворов кормили одного ребенка, причем регулярно проводилось обследование: у кого и в каком состоянии находится ребенок. Специально назначенныйуполномоченный отвечал за эту работу. Бедняки, которым самим нечего было есть, были освобождены откормления беспризорных. Так «миром» спасали детейи в других селах.18 524 ребенка кормились в трех городских и 96сельских столовых или питательных пунктах, здесь получали сухой паек 30 480 взрослых. И все-таки многиеоставались без продовольствия. Трудности усугублялисьтем, что зимой в Ставрополь можно было доставитьпродукты только санным путем, а лошади от бескормицы или пали, или просто были не в состоянии везтигруженый воз.В марте 1922 г. в городе и уезде для спасения от голода бесплатно кормили 24 538 детей в возрасте до 15лет. Это был небольшой, почти мизерный паек, но еговыдавали. Да и откуда было взяться большему пайку,когда в стране голодало свыше 30 млн человек. Экономика страны после семи лет непрерывной войны и иностранной интервенции была подорвана.

Тем не менее в Ставропольский уезд с 1 августа 1921 г. по 15 июля 1922 г. поступило 29 960 пудов хлеба. Для усиления помощи голодающим 11 февраля 1922 г. ВЦИК принял декрет «О введении общегражданского налога», им облагались только мужчины от 17 до 55 лет. От него освобождались красноармейцы, учащиеся, пенсионеры, обремененные семьей и население неурожайных местностей. Весь сбор шел в пользу голодающих. На помощь голодающим пришел международный пролетариат. При Коминтерне был организован Межрабкомпомгол (Международный рабочий комитет помощи голодающим), с помощью которого за рубежом рабочие собрали 30 199 320 рублей (золотом). На эти деньги закупили продовольствие и сельскохозяйственные машины и доставили их в нашу страну.
Положительную роль в организации и проведении кампании по оказанию помощи голодающим в стране Советов играла прогрессивная интеллигенция Западной
Европы, среди которой особое место занимали норвежский ученый Ф. Нансен, датский писатель М. Нексе, французские писатели А. Франс и А. Барбюс.
При активном участии Максима Горького 20 августа 1921 г. был подписан договор с АРА (Американская администрация помощи) — неправительственной организацией США. Она брала на себя обязательство организации питания миллиона детей в России. АРА поставляла продовольственные грузы в советские гавани, в частности, в Одессу и Новороссийск. Все расходы по организации питания и помощи (перевозки, содержание персонала, квартиры, помещения, отопление и т. д.) брало на себя Советское правительство. Американцы много сделали для спасения населения от голода, с ноября 1921 г. в Ставропольском уезде они начали выдавать продовольственные пайки. В
этом месяце раздали 15 940 детских пайков, а затем выдавали примерно по 25 тыс. пайков ежемесячно. Часто это был суп, заправленный тушенкой, кукурузная каша в брикетах. Совсем ослабленным и больным детям доставалось немного шоколада и какао. Многие в
ту лихую годину впервые в жизни узнали вкус этих сладостей. Взрослых американцы сначала не собирались кормить, но потом поняли свою оплошность и поэтому, начиная с апреля 1922 г., стали кормить и взрослых. В апреле 1922 г. администрацией АРА было выделено 31 769 взрослых пайков и 24 409 — детских. Несмотря на определенную помощь в борьбе с голодом, представители американского капитала старались
использовать эту акцию в своих классовых интересах. Не случайно тишину женевского Дворца наций нарушил протестующий, взволнованный голос Фритьофа Нансена, прославленного полярного исследователя. Он обвинил западных политиканов в стремлении использовать положение в России в корыстных целях. «Вопрос
о русском голоде, — говорил он, — окружен отвратительной политической атмосферой. Если действительно у кого-либо есть намерение заставить умереть от голода этой зимой двадцать миллионов человек в расчете видеть перемену политической системы в России, то такой проект чудовищен». В интересах помощи голодающим Советское правительство вынуждено было разрешить американцам нанимать себе служащих из нашей страны. Это позволило им привлечь к себе на работу по организации питания немало не симпатизирующих Советской власти людей. Конечно, американцы и кормили в первую очередь не активистов Советской власти. В своей работе АРА, как правило, опиралась на помощь зажиточной части села, церковных активистов, потому что американцы боялись, что им предложат работников ЧК. Доступ в столовые практически был закрыт тем детям, родители которых не посещали церковь и не соблюдали церковных обрядов. «Столовые
АРА — только для верующих», — говорили они. Если крестьяне жаловались на безобразия в пунктах питания, то американцы их закрывали. В таких случаях,
как говорил глава администрации АРА Самарской губернии капитан Шафрот, «временное закрытие столовых — единственная возможная мера пресечения преступлений».
С прибытием американцев на рынке стало появляться продовольствие, на которое можно было выменять все что угодно, начиная с одежды и кончая драгоценностями. Откуда же появлялись продукты на рынке? Механизм был простой: лица из администрации АРА
составляли фиктивные ведомости питающихся в столовых, вносили в них умерших детей, вымышленные фамилии (чего без помощи местных не сделаешь). Таким образом, часть продуктов уходила на рынок. Часть средств для оказания помощи голодающим
изыскивали на месте уездный комитет партии, уездисполком и комиссия по борьбе с голодом. На общем собрании коммунистов города 23 сентября 1921 г. было
решено отчислить двухдневный заработок в пользу голодающих детей, а в дальнейшем систематически отдавать однодневный заработок в пользу голодающего
населения. На этом же собрании член партии Иван Васильев снял с руки золотое кольцо, которое он носил тридцать лет, и сдал его в пользу голодающих. Через четыре месяца голодающих крестьян-коммунистов освободили от уплаты членских взносов.
С целью изыскания дополнительных денежных средств на приобретение продовольствия для голодающих местные органы власти ввели особый налог, который взимался с торговцев, ремесленников и владельцев предприятий. Одновременно со всех торговых и
хозяйственных операций отчислялся определенный процент, с каждого проданного билета на пристани Ставрополя взималось 10%, с каждого проданного пуда рыбы — 6 фунтов. Л этот ФОЖД поступали все принудительные сборы, взимаемые милицией с граждан,
нарушивших общественный порядок и государственные законы. Большой общественный резонанс имели проводимые кампании типа «Неделя помощи голодающим».
Целенаправленно проходила в Ставрополе «Неделя ребенка», с 21 по 28 ноября 1921 г. Местные комсомольцы расклеили по городу листовки: «Ты не забыл о голодающих детях? Не забывай детей! На них гораздо тяжелее отзывается голод». В дни «Недели ребенка» был устроен субботник: женщины чинили и штопали одежду в детских домах, мужчины заготавливали дрова для детских учреждений. Вне рамок «Недели» устраивались платные вечера художественной самодеятельности, собранные средства
перечислялись в фонд голодающих. Такой вечер-концерт был проведен в Ставрополе в здании женской гимназии 6 июня 1921 г. Он был посвящен выдающемуся
русскому композитору П. И. Чайковскому. Перед началом концерта преподаватель музыки Ф. Г. Ленквист прочитал лекцию о творчестве композитора П. И. Чайковского.
Для закупки продовольствия в других районах страны из Ставрополя направлялись уполномоченные. Так, в Волынскую губернию в марте 1922 г. был направлен
И. Ф. Чернышев и другие товарищи. Им было выдано для этой цели 10 млн рублей.
Для закупки продовольствия на деньги была отправлена группа ставропольчан в Туркестан, другая группа отправилась в Астрахань за рыбой. Здесь нет никакого парадокса: сами жили на Волге, а за рыбой поехали в Астрахань. Дело в том, что в голодные годы рыба по каким-то непонятным причинам уходила от берега и ее оставалось очень мало. Поэтому можно себе представить, с каким воодушевлением ставропольчане
встречали и разгружали пришедший 8 ноября 1921 г. пароход «Моисей», доставивший в город соленую селедку. Но на деньги нелегко было купить продовольствие и
в других районах страны, поэтому группа ставропольчан в составе Кашаева, Плясунова, Новикова была командирована в Сибирь для осуществления товарообмена. Этим товарищам выдали огромную ценность, имевшуюся в уезде: 800 катушек ниток и 10 тыс. иголок. На эту «конвертируемую валюту» можно было выменять что угодно.
В связи с этим, местные старики рассказывали о том, как один ставропольчанин привез с фронта небольшой докторский саквояж, полностью набитый иголками, как он ему достался — одному Богу известно. Но то, что это было неслыханное богатство, — ясно было всем. Владелец иголок выходил по воскресеньям на базар и за одну штопальную иглу получал бутылку самогона и курицу. Так он и спился. Сложным и противоречивым было отношение церкви к разразившемуся голоду. Уже летом 1921 г. руководство русской православной церкви связало вопрос оказания помощи голодающим со смягчением Декрета об отделении церкви от государства. Но на такой компромисс официальные власти не пошли, и патриарх Тихон издал «Воззвание о помощи голодающим». Обращаясь к священнослужителям, он призывал «звать народ к покаянию» и усиленно молиться, чтобы «исторгнуть прощение согрешившей земле». После 9 декабря 1921 г. в ставропольских храмах стали проводить сбор пожертвований через церковную
кружку в пользу голодающих. Но много ли можно собрать таким способом? Масштабы помощи нужны были иные. В обществе зрело недовольство медлительностью и
неэффективностью действий со стороны церкви. Среди ортодоксальной части общества все громче и громче раздавались требования о насильственном изъятии части церковных ценностей для закупки продовольствия. Аргументация при этом была проста: «Молитвы, конечно, хорошо, но кусок хлеба — вернее». Руководство церкви опередило, и патриарх Тихон выступил с новым воззванием. В нем говорилось, что верующие должны
помочь голодающим: «Учитывая тяжести жизни для каждой отдельной крестьянской семьи вследствие истощения средств их, мы допускаем возможность духовенству и приходским советам с согласия общин верующих, на попечении которых находится церковное имущество, использовать находящиеся во многих храмах
драгоценности, не имеющие богослужебного употребления (подвески, кольца, цепи, браслеты, ожерелья и другие предметы, жертвуемые для украшения святых
икон, золотой и серебряный лом), на помощь голодающим». Это было половинчатое решение, поскольку одновременно руководство церкви разослало секретную инструкцию, в которой говорилось: «Важно не что давать, а кому давать». Естественно, что классовый и идеологический подходы к оказанию помощи обделяли бедняков-атеистов. Не случайно съезд волостных комитетов взаимопомощи в Ставрополе 15 января 1922 г. отмечал:
«…попы забыли свои обязанности… набивают свои животы и соблюдают интересы родственных им элементов, кормят детей кулаков и отказывают в помощи беднякам».
В этой обстановке 23 февраля 1922 г. был издан Декрет об изъятии части церковных ценностей на нужды голодающих. И хотя по инструкции должны были изыматься только лишние предметы, фактически отбиралось все. Из маленькой церкви с. Малая Рязань вынесли актиминис, мирницы, дарохранительницы, потир, дискос, кадило, брачные венцы (все эти вещи были серебряные), шитые воздухи, фелоны, подризники, плащаницы. Не тронули только иконы и книги. Примерно так же было и в других храмах.
С практикой осуществления этих мероприятий трудно согласиться. В целом в ставропольских храмах было изъято около 9 пудов серебряной церковной утвари. 7 священников, сопротивлявшихся этому, были арестованы.
В это тяжелое время показали свою сущность и кулаки, не зря их в народе называли «кровопийцы». Видя безвыходное положение крестьян, которые погибали от голода, кулаки пользовались этим и скупали за бесценок их имущество.
Ставропольские коммунисты решили положить этому конец и провели кампании «борьбы с кабальными сделками и влиянием кулачества в деревне».
Уездный комитет партии решил направить в деревни 13 коммунистов с мандатами с целью проверить законность каждой сделки, заключенной кулаком. Локтев был направлен в Никольское, Раскин — в Ташелку, Кувшинов — в Васильевку, Кирюшкин — в Хрящевку. 3 июля Локтев провел в с. Никольском собрание, на котором присутствовало 250 крестьян. До двух часов ночи крестьяне рассказывали об обманах и спекуляции местных кулаков, а в заключение приняли резолюцию, где говорилось, что они «приветствуют Советскую власть в лице РКП(б) как единственную защитницу бедных крестьян». Около 150 человек присутствовало на подобном собрании в с. Мордовская
Борковка. Все незаконные сделки, заключенные кулаками с беднотой, были расторгнуты, беднякам возвращено их имущество. Побывавший вскоре после этой кампании в
селах Ставропольского уезда представитель губкома партии отмечал, что «расторжение кабальных сделок сильно подняло доверие бедняков к партии и к Советской власти».
Благодаря предпринятым мерам, черная тень голода отступила. Теперь важно было особое внимание уделить весенней посевной кампании 1922 г., чтобы скорее избавиться от последствий голода. С начала посевной государство направило в Ставрополь 74 583 пуда семенного материала. Эта посевная проходила в необычайно трудных условиях. Обессиленные, изможденные люди еле-еле тянули на себе плуг, бороновали граблями. Доведенные до отчаяния крестьяне даже пытались съесть семена, выданные на посев.
Вручную много не посеешь. И действительно, удалось засеять только 17 836 десятин, а незасеянными остались 32 386. Закончили сев с большим трудом. Виды на урожай
были очень хорошие. Люди жили надеждой, но в середине июня град совершенно уничтожил 664 десятины и повредил немало посевов, вдобавок к этому полям стала угрожать саранча. С большим трудом удалось приобрести химикаты и направить в села уезда трех инструкторов для организации работы по борьбе с саранчой.
Удалось обработать и защитить около 3 500 десятин посевов. Если учесть, что урожай должен был составить в среднем 27 пудов с десятины, то можно подсчитать,
сколько спасли хлеба. Это была последняя угроза стихии, дальше посевы развивались нормально и осенью 1922 г. уже удалось засеять оставшиеся десятины. Это был залог будущего урожая.